Двадцать два месяца на оккупированной
немцами территории
в прифронтовом зоне
г. Мценска...
Я жила в маленьком уютном городке Мценске в 50-ти км от города Орла и 360 км от Москвы. В 12 км от города находится поместье И. С. Тургенева «Спасское-Лотовиново», усадьбы Л. Н.Толстого, А. А.Фета, Ф. И. Тютчева, Н. Лескова. В долине реки Зуши притока реки Оки, раскинулись старинные дубовые леса, перелески поля, луга, знаменитый Бежин луг.
Утро 22 июня было тихим и солнечным. Я застала маму и бабушку, плачущими у репродуктора. Тревожный голос диктора возвещал «22 июня 1941 года, ровно в 4 часа, вероломно, без объявления войны, на нашу Родину напал враг – фашистская Германия». Мне шёл девятый год.
В сентябре мы сели за парты. В городе и школьном дворе рыли траншеи, строили бомбоубежища. Наш старенький учитель Померанцев Александр Иванович учил нас, второклассников, как себя вести, если начнётся бомбардировка с самолётов. По команде мы должны были лечь в междурядье парт и прижаться к полу. «Если не будет прямого попадания, то так будет безопаснее» - говорил он. Налёт бомбардировщиков и истребителей был внезапным и целевым. Бомбили военный склад за рекой Зушей. Развернувшись, самолёты низко, на бреющем полёте строчили из пулемётов по бегущим, спасающимся людям. В нашем классе мы остались все живы. Учеба закончилась. Началась эвакуация населения. Немецкие части стремительно продвигались вперед. В ноябре вошли в город.
По шоссе Москва – Симферополь день и ночь сплошным потоком шли военизированные колонны на Москву. Захватчики селились в наших квартирах. Хозяев выгоняли в сараи. Настроение у фашистов было отличное. Холёные, в новеньком обмундировании, они весело похвалялись: «Матка фарен нах Москву». Через несколько недель эти же постояльцы возвратились потрепанные до неузнаваемости, унылые: «Алес капут».
С этого времени горожан стали отправлять в Германию. Поздним вечером фашисты – конвоиры появились на нашей улице Широкой. Стариков пристреливали на месте, дома сжигали, детей и женщин сгоняли в колонну. Ночь на морозе провели в пустых классах соседней школы, а утром детей отобрали у матерей, погрузили в сани, запряжённые лошадьми, и повезли. Женщин погнали колонной до железнодорожной станции Думчино. Когда нас, детей, везли, на подъеме в гору у моста, я вывалилась из саней, прозвучала очередь, сани уехали, а я ждала, когда подойдёт колонна с женщинами. Маму знали в городе многие, она работала воспитательницей в детском саду, была «отличником Ворошиловского стрелка». Колонна приблизилась. Меня подобрали и по рядам толкали к маме. Женщины роптали, конвоиры молчали. До станции шли 25 км. Мороз – 40 С. На одном из поворотов я упала. Немец больно избил меня сапогами.
Утром должны были грузить эшелоны. Но ночью мы бежали. Наша соседка – Степочкина Устинья Ивановна, имея трех детей, повела нас к отцу-фельдшеру, который не оставил больных в сельской больнице. Так мы оказались в прифронтовой зоне, а наш поезд следующим днем разбомбили наши самолёты.
Для всех взрослых в прифронтовой зоне требовались повязки на руку с фашистской свастикой. Человека без повязки просто расстреливали. Фельдшер Иван Тихонович добыл эти повязки Устинье Ивановне и маме.
Прифронтовая зона – это ощущение боя. Гром дальнобойных орудий и тяжёлое дыхание летящих снарядов, короткие пулемётные очереди и внезапные перестрелки. А в затишье – работа снайперов.
Мы жили в деревне Апахино. На левом берегу маленькой речушки – немцы, а на правом – наши. Однажды я выбежала со скакалкой за дом и сразу пуля за пулей: «тюк-тюк» об огромный камень. Он-то меня и спас. Я, пригнувшись, мигом прыгнула за дом. Снайпер сидел за рекой. Обидно, что стреляли свои.
В зиму 1942 года я заразилась тифом. Болела до весны, но выжила. Был страшный голод. Не было соли. Мы были опухшие. Ели чибрики – оладьи из перезимовавшей в земле картошки.
Маму зимой гоняли за 10 км в деревню Брагино чистить дороги от снега, обмёрзла от холода, болела. А летом пришла новая беда. Женщин угнали на уборку хлеба на передовую. Я была с мамой, и жили мы все в шатровой палатке. Вечером женщин построили и «хозяин» отобрал, кого берёт в Германию. Среди них была и мама. Ночью мы опять бежали. Погони не было. Всю ночь мы шли по пустынным дорогам и выжженным деревням до Апахино, где нас ждала бабушка.
Вестей с фронта мы никаких не имели. Только догадывались по поведению немцев. С весны 1943 года начались сильные бомбёжки нашими самолётами. Это был ад по ночам. Нас приютила директор сельской школы Варвара Николаевна. Здание школы стояло на выгоне из села, на открытом месте. Немцы стали делать обыски и облавы. Свирепствовали эсэсовцы.
Школьный флаг решили закопать в землю на выгоне. Ночью эту операцию благополучно завершили. Важно было, чтобы не заметили патрули.
Наступил апрель 1943 года. Однажды рано утром, часа в 4, за рекой началось странное, жуткое завывание. Выли машины. Все выбежали из домов и смотрели на город. В одно мгновение небо озарилось пламенем с оглушительными непрерывными выстрелами. Это впервые была «Катюша». Огонь летел на нас. Снаряды ложились за селом в лесу, где укрепились немцы. Вокруг горело всё: и небо, и земля. Потом наступила долгая жуткая тишина. Отважные женщины разведали – немцы ушли. Так пришла вера, что нас скоро освободят.
Страх у фашистов перед «Катюшей» был столь велик, что боя не было. К полудню наши солдаты направлялись через речку к нам. Простые, уставшие, улыбчивые и родные! Это было счастье. Нас освободили! Над школой взвился красный флаг.
В августе нам разрешили вернуться в город. Линия фронта проходила по реке Зуше, менялась много раз. Города не было. Одни руины от домов и церквей. Мы едва нашли место, где стоял раньше наш дом. Жить было негде. Нашли немецкий блиндаж. Это глубокая яма в земле с 9-ю накатами брёвен сверху. Так жили несколько лет.
Мы с мамой сажали картошку на берегу Зуши рано утром, 9 мая. Вдруг из домов стали выбегать люди и кричать что-то, радовались, обнимались. Наступила долгожданная победа!
